О том, что война является продолжением политики, только иными средствами, говорил еще в начале XIX века Карл Клаузевиц. О том же, что военным нередко приходится не только решать важнейшие вопросы внешней политики, но и исправлять ошибки, политиками допущенные, говорить как-то не очень принято. Так что хотя генерал-полковник Владимир Дмитриев, которому в прошлом месяце исполнилось 80 лет, и говорит, что его делом было охранять воздушное пространство, но решать политические вопросы ему приходилось не единожды: на воздушных границах Советского Союза, которые он охранял, никогда не было спокойно, и многие инциденты могли привести к очень серьезным международным осложнениям. А в 1984 - 1989 годах Владимир Сергеевич служил в должности первого заместителя главнокомандующего войсками ПВО по противовоздушной обороне стран Варшавского договора - нужно ли объяснять, что эта должность была не только военной, но и политической? Многие важные события жизни нашей страны в той или иной степени отразились в судьбе ветерана Великой Отечественной войны генерал-полковника Владимира Сергеевича Дмитриева, а потому рассказ о нем мы помещаем в нашей традиционной рубрике "История Отечества".
- Я потомственный артиллерист. Мой отец начал войну командиром батареи полевой артиллерии, закончил командиром полка, а я сам стал полевиком в 1943-м: был орудийным номером, командиром орудия... В конце войны нас, нескольких сержантов, направили в училище в Баку. Тогда было создано много новых училищ ПВО - руководство страны видело в этих войсках важный вид Вооруженных Сил, хотя он еще таким даже и не был.
- И как вам показалась новая служба?
- Не понравилась! Показывают нам технику ПУАЗО - прибор управления артиллерийским зенитным огнем, вокруг этого ящика сидят десять человек, крутят какие-то маховички, что-то кричат... Мы все решили сделать так, чтобы нас не приняли. На экзамене я писал "дважды два - пять", но объявляют приказ, что мы "успешно сдали экзамены и зачислены в училище". Так я стал зенитчиком. Постепенно втянулся в эту службу, понравилась она мне. Окончил училище - оно уже было в Горьком - и был направлен опять в Баку, где на разных должностях прослужил 10 лет.
- Что вам особенно запомнилось из этого времени?
- У меня есть фотографии моего первого взвода, я помню фамилию каждого солдата. Не знаю, то ли мне просто везло, то ли еще что, но я за всю свою службу очень мало кого могу назвать отрицательным человеком, который бы мешал служить. Ни командиры, ни подчиненные... Когда я был командиром батареи, замполитом был капитан Валентин Комов - вот это действительно политработник был, хотя и без специального образования. Его уважали, шли к нему с открытой душой, в батарее не было ни происшествий, ни нарушений. И таких людей могу назвать сотни!
- То есть можно говорить, что служба тогда у вас была достаточно спокойная?
- Она была налажена, но спокойной ее назвать было нельзя. Противник, особенно в 1953 - 1954 годах, постоянно прощупывал наши воздушные границы, проверял возможности системы, и не только в Закавказье. Были грубейшие нарушения на Украине, в Карелии, долетали и до Москвы... Английская "Канберра" трижды нарушала наше воздушное пространство, шла посредине Каспия - я служил тогда на острове Наргин, от нас самолет был километрах в 70, и мы ничего не могли сделать... Из Ирана или из Турции запускали десятки воздушных шаров, которые, набирая высоту, уходили в Среднюю Азию... Но техника совершенствовалась, безнаказанно нарушать наши границы становилось все труднее. однажды, например, одной ракетой сбили два турецких истребителя. Но и в дальнейшем были нарушения - и непреднамеренные, и преднамеренные. Разведка по всем нашим границам велась, ведется и будет вестись!
- Можно говорить, что после войны Войска ПВО страны создавались практически с нуля...
- Это уж точно! Когда я был замом командира, командовал полками, все время приходилось осваиваться именно на голом месте. После академии был назначен замкомандира - и тут, после пролета Пауэрса, полк из-под Горького перебросили на северо-запад Урала. В 1962-м меня назначили командиром 237-го гвардейского полка, который перевели из Москвы на прикрытие Тамбова, опять строиться пришлось. Прокомандовал года полтора и по замене был направлен в Норильск - особые условия, Заполярье, и опять надо было строить, развертывать технику, учить. Полк вскоре стал отличным, лучшим в 14-й армии, был награжден переходящим Знаменем ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и Совета Министров.
- Понятно, что вскоре после того вы пошли на повышение...
- Да, меня назначили заместителем командира, а потом и командиром дивизии ПВО. Кстати, раньше эта дивизия занимала последнее место в армии...
- Соединения Войск ПВО страны не имели такой четкой организации, как, например, дивизии в Сухопутных войсках. Что входило в состав вашей дивизии?
- Эта дивизия была просто огромная, колоссальная - одних только зенитно-ракетных полков было девять, два авиационных истребительных полка, две радиотехнические бригады... Все удивлялись, почему она не корпус. Поэтому, когда в 1971 году меня хотели назначить командиром Львовского корпуса, Павел Федорович Батицкий заявил: "Этот корпус меньше, чем дивизия, которой Дмитриев уже три года командует! Дивизия отличная. Давайте его сразу назначим первым замом!"
- По-моему, из всех главнокомандующих Войсками ПВО маршал Батицкий - самый авторитетный, уважаемый...
- Я скажу, что Павел Федорович был профессором на всех уровнях! Приезжая в дивизион, он мог с солдатом обсудить его проблемы на языке солдатском. Он мог научить старшину, как солить капусту и грибы. Но, проводя учения, беседуя с командующими армиями, это был уже совершенно другой человек, он говорил совершенно другим языком... Это был человек, у которого каждому было чему учиться!
- И вы, минуя корпус, стали замкомандующего армией?
- Когда я уезжал на Совет, в семье радовались: мы уже были на севере лет восемь. Но я звоню и говорю, что во Львове климат отвратительный, зато в Хабаровске... Армией командовал Герой Советского Союза Анатолий Устинович Константинов, будущий маршал авиации. Я был у него два года заместителем, это была прекрасная школа! Армия огромная, шесть соединений, дислоцировалась в тяжелейших условиях от Хасана до Чукотки.
- То есть здесь вы прошли "доподготовку" перед командованием отдельной армией ПВО?
- Да, мне позвонил Павел Федорович: "Тебе не надоело по северам болтаться? Хотим тебя выдвигать на командующего!" Отвечаю: "Я могу и в Киев!" Он замолк, потом: "Ха-ха-ха! В Киев хочет! Гаганова просилась в отсталую бригаду, а он - в Киев! В Архангельск поедешь!" Так я попал в Архангельск, где пять лет прокомандовал тяжелейшей 10-й армией.
- Огромная по составу и дислокации, она прикрывала "правый фланг" СССР, базу Северного флота...
- Да, это был наш самый мощный атомный подводный ракетоносный флот. лодки постоянно уходили на боевое дежурство, и противник старался это все контролировать. Не было дня, чтобы не появлялись его самолеты-разведчики. Поэтому за год мы тысячи истребителей поднимали для дежурства в воздух, приводили в готовность тысячи зенитно-ракетных дивизионов, командные пункты... Знаете, какая нервотрепка? У меня и моего зама был 15-минутный срок готовности прибытия на КП. А представьте, в авиационном полку завтра будут полеты и командир полка готовится сам полетать. Но ночью прилетел разведчик, командир не спит, утром он уже летать не может...
- Но ведь вас пытались "прощупать" и более активными методами, не только полетами разведчиков вдоль границ?
- Да, к сожалению, было и такое... Это было 20 апреля 1978 года, в день рождения моей супруги. Я закончил учение с дивизией, где-то в девять вечера приехал с КП домой. Шинель еще не снял, стаскиваю один сапог - звонок (телефон стоял на столике в прихожей). Оперативный дежурный полковник Самойлов: "Товарищ командующий, в 300 км от Кольского полуострова курсом с севера, на Мурманск самолет на сигнал "я - свой" не отвечает". Я говорю: "Зеленков едет домой - держи связь со мной, а как начальник штаба появится дома, пусть едет на КП". Думаю: если я сейчас поеду, руководить некому будет... Гости в комнате, я в шинели стою в коридоре, держу трубку, один сапог надет. Оперативный постоянно сообщает мне информацию, я ему ставлю задачи: проверить, есть ли какие наши самолеты в этом районе, может быть, вышла из строя аппаратура...
- Разве было непонятно, что это за самолет?
- Откуда? На запрос он не отвечал! Мы видим только отметку на экране - она такая же, как у RC-135, это разведчик, сделанный на основе "Боинга". Те же скорость и высота. Не различишь... Приказ гласил: гражданские самолеты - нарушители воздушного пространства СССР подлежат принуждению к посадке на наши аэродромы; военные самолеты капиталистических государств подлежат уничтожению. Мы только что провели учение - тогда очень много кружилось самолетов-разведчиков, и у меня не было сомнения, что это либо провокационный полет, либо разведывательный... Кстати, за это недолгое время над нашим районом прошло шесть спутников!
- Но ведь в воздух были подняты наши истребители...
- Мне доложили, что на самолете какие-то иероглифы, и те полчаса или минут двадцать, пока все продолжалось, у меня голова работала как компьютер, все прокручивала: откуда иероглифы?! Никаких трасс, где бы летали азиатские самолеты, не было. Я вспомнил, что, когда к нам должен был прилететь Эйзенхауэр, прилетел Пауэрс, и тогда Эйзенхауэр не прилетел. А назавтра Брежнев должен лететь на переговоры к федеральному канцлеру в Германию... Мало ли кто хочет сорвать этот визит? Но ведь я не мог не выполнить приказ, который требовал однозначно: самолет-нарушитель военного ведомства - а я другого не предполагал - должен уничтожаться. Хотя мы его принуждали к посадке.
- То есть он имел возможность приземлиться...
- Безусловно! Вот в 1970 году на Курилах был посажен американский военный самолет, который вез из Америки во Вьетнам из отпуска 300 с лишним солдат. Самолет заблудился, ему дали команду на приземление, он приземлился, и четыре дня, пока вели расследование, они сидели на маленьком аэродромчике. Там было 19 стюардесс - пришлось для них туалет рыть. "Сверху" приказали кормить всех авиационным пайком, и эти триста с лишком американских лоботрясов съели весь годовой запас летного пайка... Но никаких эксцессов не было.
- А этот "Боинг" посадить пытались?
- Конечно. Подняли истребители, засветили все аэродромы, принуждаем к посадке... Поступает информация, что своих самолетов в воздухе нет - все ведомства запросили... А он идет, не выполняет команды. Самойлов докладывает: "Остается четыре минуты, он уже поворачивает в сторону Финляндии". Некоторые товарищи, что тогда были у меня дома, говорят: "Не надо!" "Три минуты!" - сообщает Самойлов. Я говорю: "Включай всю записывающую аппаратуру. Цель такую-то - уничтожить!" Все... Тут оперативный доложил, что на КП прибыл Зеленков. Я - в машину, помчался туда, и три дня был "в бегах".
- Владимир Сергеевич, а разве вы с Москвой тогда не связывались?
- Оперативный сообщил, что дежурный генерал на ЦКП запрашивает, каково мое решение. То есть мне, командующему, никто не мешал, и я, проанализировав массу разных факторов, здесь, на месте, известных, сам принимал решение... Я был за него ответственным. Вот что такое были Войска ПВО!
- Потом ваши действия получили соответствующую оценку.
- Конечно. Расследование проводила высокопоставленная комиссия, которую возглавлял маршал авиации Пстыго, а от ПВО комиссию возглавлял маршал Савицкий. Присутствовал генерал из КГБ, хороший такой товарищ, он дал Андропову шифровку, что командующий в соответствии с действующими документами принял правомерное решение, а войска его выполнили... Кстати, Иван Иванович Пстыго мне тогда сказал: "Если бы я на гражданском самолете залетел в Америку, меня никто бы к посадке не принуждал. Меня могли бы только сбить!"
- Вы видели этот "Боинг"?
- Тем же вечером я летал к месту посадки. Чтобы вывезти пассажиров, начальник Генштаба Огарков приказал мобилизовать вертолеты Ленинградского округа. Оставались командир корабля, штурман, малаец, учившийся у нас в "Лумумбе", - за переводчика и еще два члена экипажа. Командир экипажа был опытный: воевал во Вьетнаме, полковник ВВС США. Из Орли - через Северный полюс и Канаду - в Сеул летал уже десять лет. Оказалось, что в последний раз по этой трассе он летел десять дней назад, с этим же экипажем, в простых погодных условиях. "Как же, - спрашиваю, - вы оказались на Кольском, если прошли уже траверз Гренландии и подходили к Северному полюсу?" Он говорит: "У нас отказала навигационная аппаратура". - "Почему вы не включили SOS? Почему со слетанным экипажем вы не унюхали, что развернулись на 180 градусов? Вы видели перехватчик? Почему вы не выполняли команды? Вы видели на земле засвеченные аэродромы, полосы?" - "Мы боялись!" - "Чего боялись? С какой целью вы летели, непонятно, но это не мое дело. Мое дело - охранять воздушное пространство, а кто там будет с вами разговаривать, что спрашивать - это его дело".
- Что потом стало с этим самолетом?
- Ракета оторвала примерно четыре метра левой плоскости, мы насчитали до 400 пробоин. Два убитых и 11 раненых... Но машина мощная, и пилот отличный! Ночью, на незнакомой местности, он сделал несколько кругов, выбрал озеро и приземлился на лед, выскочив носом на берег, чтобы не утонуть. Говорю: "Я восхищен уровнем вашей подготовки, но совсем не восхищен вашими действиями!" Так как к этому озеру даже дороги не было, то компании было дешевле купить новый "Боинг", чем пытаться этот вывезти. Так самолет там и оставили... Но, признаюсь, тут мне главный инженер авиации говорит: "Товарищ командующий, какие кресла! Давайте, на ваш самолет поставим!" - "Ладно, с паршивой овцы - хоть шерсти клок!" Он снял 12 кресел и установил их на мой Ил-14, на котором когда-то Хрущев летал...
- Очень правильно! А что потом было с экипажем "Боинга"?
- Пассажиров через сутки перевезли в Мурманск, оттуда - в Хельсинки... А вскоре в газетах сообщили, что командир корабля и штурман обратились к советскому руководству с просьбой их простить. Когда их освободили, то они в Корею не поехали, потому как нанесли величайший ущерб компании, и, как шел разговор, куда-то смылись.
- Как же в конечном итоге были оценены ваши действия?
- Меня пригласили на военный совет, когда Батицкий болел, и кто-то из руководства заявил: "Как же так, командующий управлял боевыми действиями чуть ли не из кровати?!" Говорю: "Я мог бы поехать на КП, но кто бы тогда руководил и принимал решение?" Когда я доложил об этом разговоре Павлу Федоровичу, он сказал: "Командир и командующий находится там, где ему удобно руководить! Считаю, ты действовал правильно!" На этом все закончилось...
- Известно, что вам пришлось сбивать еще один "Боинг"?
- Нет, это не так. Уточню, что в 1979 году главнокомандующий войсками Дальнего Востока Василий Иванович Петров, будущий Маршал Советского Союза, предложил мне идти к нему командующим ПВО. Я позвонил Александру Ивановичу Колдунову. Он отвечает: "Ситуация такая: Китай дерется с Вьетнамом, мы усиливаем Дальний Восток - может не здорово получиться, если ты начнешь сопротивляться..." Я позвонил знакомым в ЦК. Говорят: "Командующий ракетными войсками и артиллерией одного из округов пытался выдвинуть какие-то доводы, что он туда не может ехать, его сняли с должности и уволили. Поэтому не царапайся!" Я дал "добро" - и попал в Сухопутные войска, где ПВО двух округов и флота были подчинены своим непосредственным общевойсковым начальникам, а я мог только рекомендовать и просить. У меня, как командующего ПВО, не было даже управленческой функции... А кстати, через две недели после того, как я сдал 10-ю армию, приехала инспекция министра обороны и армию признали лучшей в Войсках ПВО страны. Я считаю, что это величайший труд всех моих подчиненных, начиная от батареи, роты и до самого верха!
- Но вернемся к тому "знаменитому" самолету...
- Конечно. Пока я служил на Дальнем Востоке, не было суток, чтобы японские, американские, южнокорейские разведчики не ходили: то учения флота, то еще что-то, то просто вели разведку... К сожалению, в результате очередных "реформ" целостная ПВО - система была разрушена: так, была дивизия ПВО, которая включала зенитно-ракетные и радиотехнические части, и был истребительный полк, который вывели из ее состава, - командир его был сам себе хозяин... Мне на КП главкома войсками Дальнего Востока был выделен лишь маленький планшет, где отражалась обстановка.
- Про этот "Боинг", сбитый в ночь на 1 сентября 1983 года, ходит много легенд - что он был частью большой разведывательной операции...
- Действительно, в это время над районом прошло много спутников, был там и RC-135, но нарушения границы со стороны этого самолета-разведчика не было. А тот "Боинг" прошел большое пространство, его запрашивали - по идее, если он сбился, то должен был SOS подавать, много чего делать, но он не делал. Даже не выполнял команды поднятых ему навстречу истребителей... Так что, когда оставались какие-то считанные минуты, даже секунды до его выхода из нашего воздушного пространства, была дана команда на уничтожение.
- Кто же дал эту команду?
- Не знаю! Хотя меня спрашивали главком Владимир Леонидович Говоров и командующий Дальневосточным округом Иван Моисеевич Третьяк, что делать, и я говорил, что надо сбивать, но кто принял решение... В книге Варенникова вроде проскальзывает, что решение приняло "руководство ПВО", но какое? Мне даже по телефону ни с кем связаться было нельзя: все линии были перегружены, звонили из Москвы - ГШ, ГОУ, ЦКП и так далее... Скажу откровенно: когда попытались соединить ПВО с пехотой, то оказалось сто нянек и дитя без глазу!
- Ну да, последующие события известны, по крайней мере официальная точка зрения... Владимир Сергеевич, а что вы можете рассказать о последнем этапе своей службы?
- Это была очень интересная работа, и скажу, что просто радостно было видеть, как крепнет единая система ПВО союзных стран, насколько она становилась мощной.
- Единая система ПВО? Что она собой представляла?
- Только в ПВО была единая система для всего Варшавского договора. Наш главком Войск ПВО был замом главкома Варшавского договора по ПВО, и все несли боевое дежурство в единой автоматизированной системе, причем по нашим уставам и законам, получая информацию друг от друга. В случае войны наш главком командовал единой системой. Представители этих стран дежурили на наших вспомогательных КП в Киеве и в Минске. Все было отработано, система действовала отлажено и четко.
- Сколько всего было этих войск?
- Это была мощнейшая группировка: три корпуса у поляков и один в Венгрии; у немцев, румын, болгар и чехов - у всех было по две дивизии. Не говоря о мощной ПВО наших групп войск. У демократов была наша техника - С-75, С-125, развертывали С-200, немцы начали закупать нашу С-300, купили эскадрилью МиГ-29. Постоянно проводились учения - от дивизии ПВО до учений между объединениями войск ПВО союзных стран, стрельбы на наших полигонах - по нашим законам, по всей строгости.
- Как вы оцениваете отношение наших союзников к ПВО?
- Если сравнивать, то по некоторым вопросам они давали нам сто очков вперед! Не только по подготовке, но и по отношению к ПВО. Вот немцы покупали все передовое. Все руководство их ПВО окончило наши академии, все прекрасно говорили по-русски. Кстати, на учениях, что мы проводили, все доклады шли по-русски, документы отрабатывались на русском не только на уровне руководства, но и в корпусах, и в дивизиях... Кстати, если у нас солдат-оператор и в караул ходит, и в наряд, и картошку чистит, то в Венгрии, например, в зенитно-ракетном дивизионе или радиотехническом батальоне был специальный хозяйственный взвод, где были повара, рабочие по кухне и отделение охраны... Помню, министр обороны ГДР Кестлер говорил генерал-полковнику Вольфгангу, командующему ВВС и ПВО: "Дорогой мой Вольфганг! В прямом смысле слова - очень дорогой! Но на ПВО средства надо давать!" Они относились к ПВО очень хорошо.
- Можно ли сравнивать системы ПВО НАТО и ОВД?
- У них под руководством единого командования НАТО была создана серьезная, сильная система ПВО. Но и мы тогда были "на высоте". Наши расчеты показывали, что мы были способны успешно противостоять группировке средств воздушного нападения НАТО на Западном театре...
- Владимир Сергеевич, спасибо вам за ваш рассказ! "Красная звезда" и ее читатели поздравляют вас с недавним юбилеем!
