Братья Каневские уже довольно давно живут в Израиле. Но и там, и здесь они по-прежнему считаются "нашими". Оба родились в Киеве, оба учились в Москве. Александр - в МАДИ, Леонид - в "Щуке" (Высшем театральном училище им. Щукина). Впрочем, Александр довольно быстро распрощался с автодорожной специальностью, превратившись в драматурга и сценариста. Ну а Леонида - "знатока" из легендарного телесериала - и представлять не надо: кто же не помнит обаятельного майора Томина?
- Первый вопрос к вам, Леонид: вы много лет играли прославленного инспектора уголовного розыска. Посоветуйте, с чего начать это интервью?
- С перекрестного допроса.
- Так и сделаем. Саша, что такое, по-вашему, юмор?
Александр: Раньше я бы ответил, что юмор - это сатира, пропущенная через мясорубку цензуры. Теперь я отвечу, что юмор - это черта характера.
- Юмор - это талант?
А.: Скорее, болезнь. А еще точнее, это образ жизни, особое видение даже самых трагических моментов. У истинных юмористов мозги всегда немного набекрень.
Леонид: Есть в России такой афоризм: "Сатира помогает нам жить, а юмор - выжить". Чтобы выжить, имея такого старшего брата, мне необходимо было спасительное чувство юмора: ведь он меня бил.
А.: Не бил, а учил, человека из тебя делал. Правда, до конца не удалось: в восьмом классе он начал знакомиться с борьбой и штангой, бить его стало небезопасно, вот я и не доглядел - он пошел в артисты.Л.: Это особенно огорчило папу -он был крупным специалистом по технологии переработки фруктов и овощей... Мечтал, что кто-то из нас пойдет по его стопам. На Сашу он давно махнул рукой - тот уже с шести лет кропал стихи. А я был толстым мальчиком, любил покушать и папа часто брал меня с собой на фабрики, в совхозы... Я там с удовольствием ел, пил, пробовал, опять ел... Так продолжалось до седьмого класса.
- А что было в седьмом классе? Л.: Я поступил в драмкружок при клубе МВД.
- Ага! Значит, именно тогда милиция вошла в вашу жизнь?
Л.: И театр... Я стал бегать на репетиции, в доме появился Станиславский, и папа понял, что последователей у него не будет.
- А вы, Саша, окончили Автодорожный институт?
А.: Так точно.
Л.: Он даже построил один мост.
- Где именно?
А.: Не скажу, я хорошо отношусь к вашей редакции. Адрес моего моста я даю только врагам.
- Ладно, не надо конкретности, но куда вас направили после окончания института?
А.: Туда, куда я попросил. Я пришел на комиссию по распределению и заявил: "С детства люблю города с двойным названием: Монте-Карло, Буэнос-Айрес, Баден-Баден... Поэтому пошлите меня в Кзып-Орду". Они рассмеялись и спросили, почему именно в Кзыл-Орду? Я не усел ответить, ответил мой бывший декан, француз, остроумнейший, любимый всеми нами доцент Сюньи. Он сказал: "Я знаю, почему Каневский хочет в Кзыл-Орду: там женщины носят паранджу - это единственное, чего он с них еще не снимал". Раздался хохот, и меня направили в Кзыл-Орду.
- Так вы, оказывается, сердцеед...
А.: Как-то на одной из телепередач меня спросили, знаю ли я в себе какой-либо порок. "Знаю", - ответил я. - "Большой порок?" - "Очень большой. Но, к сожалению, с каждым годом он становится все меньше и меньше"... Я ответил на ваш вопрос?
- Вполне. А теперь вернемся к вам, Леонид. Вы окончили Щукинское училище и потом служили в разных московских театрах...
Л.: Всего в двух: сперва в Лейкоме, а затем - в Театре на Малой Бронной. Мне, вообще, присуще постоянство.
- Вы работали с Анатолием Эфросом?
Л.: Да. Он - мой учитель, гениальный режиссер, счастье, что я попал в компанию его артистов.
- А где вы снимались первый раз?
А.: Это уже вопрос ко мне. На "Беларусьфильме" был запущен в производство фильм "Сорок минут до рассвета" по сценарию моему и покойного Роберта Виккерса. Там снимались известные актеры, такие как
Глеб Стриженов, Дмитрий Милютенко. Леня тогда только окончил Щукинское. Я попросил режиссера Бориса Рыцарева пригласить Леню на какой-нибудь эпизод. Его вызвали. Он прилетел, счастливый и гордый, рассчитывая, конечно, на главную роль. Но Рыцарев предложил ему сыграть завмага в деревне, небольшой эпизод.
Л.: Конечно, я был в шоке. Я сказал режиссеру: "Боря, где ты видел заведующего сельпо в белорусской деревне с моим лицом?!" Это было убедительно, режиссер задумался, посмотрел на меня, посмотрел в сценарий и вдруг его осенило: "Даю биографию: твой завмаг-еврей остался здесь после войны!"
- Саша, ваши творческие пути с братом потом еще пересекались?
А.: И потом, и до. Еще учась в Щукинском, он часто звонил мне из Москвы в Киев и требовал, к примеру: "Напиши мне монолог к Восьмому марта". Я отвечал: "Мне некогда, возьми что-нибудь из сборника моих рассказов". Через десять минут звонила мама: "Почему ты ребенка обижаешь? Немедленно напиши ему рассказ!" Я тут же перезванивал ему в Москву и орал: "Ты почему маме жалуешься? Она же нервничает!" А он очень спокойно отвечал: "А ты напиши, не волнуй маму".
- Приходилось писать?
А.: Конечно, он же - вымогатель.
- Леня, а в спектаклях вашего брата вам приходилось когда-нибудь играть?
А.: Чтобы не упрекали в семейственности, я никогда не предлагал свои пьесы театрам, в которых он служил.
Л.: А театр "Гротеск"? Я же был там и членом худсовета и участвовал в твоих шоу-программах.
- А что это за театр?
Л.: Как только замаячила перестройка, мой братец-авантюрист решил создать свой театр. Пригласил в художественный совет меня, Эдуарда Успенского, Григория Гладкова, Павла Дементьева и Леонида Якубовича. Я его, как мог, отговаривал, но он уже завелся - пошел к Лужкову (тот был тогда заместителем мэра Москвы) и получил шикарное помещение на Таганке.
- И театр состоялся?
Л: Конечно. Я обзвонил своих коллег, самых популярных, и сказал: ребята, денег нет, все, что заработаем от сбора, разделим между вами - это будет, конечно, по чуть-чуть, но помогите создать театр... И вы знаете, все откликнулись, все пришли!.. И Сергей Юрский, и Аркадий Арканов, и Михаил Мишин, и Татьяна Догилева, и Семен Альтов, и Лева Новоженов, и весь "Крокодил", и вся "Литературка", клуб "Двенадцать стульев"... Вел это представление тогда еще неизвестный телезрителям Леонид Якубович, собственно, с этого вечера и началась его карьера шоу-мена. Кто не мог приехать, прислали свои книги и пластинки для аукциона: Жванецкий, Горин, Задорнов...
- Как приятно, что существовала такая солидарность.
А.: Да, тогда не все измерялось деньгами, были другие приоритеты.
- В Израиле не хотите создать такой театр?
Л.: Ради бога, не подавайте ему эту идею! Он уже имел там и Театральную гостиную, и газету "Неправда", и журналы "Балаган" и "Балагаша"!..
- Так чего же вы их зарыли? А.: Я - плохой бизнесмен. В той жизни я умел делать товар, но его всегда продавали другие. В этой - я лихорадочно искал директоров, но приходили либо неумейки, либо профессиональные жулики. Вот и надоело сидеть месяцами без зарплаты и держать своих помощников на полуголодной диете.
- К сожалению, это нормальная сегодняшняя ситуация. А теперь поговорим о театре "Гешер", в котором вы, Леонид, служите, оставив Театр на Малой Бронной, где вы были одним из премьеров. Вы связали свою судьбу с русскоязычным, а ныне, двуязычным театром в Израиле. Это был огромный риск. Как вы решились?
Л.: Обстановка в Москве подтолкнула: театры пустовали, в то тяжелое время людям было не до искусства. Это было грустно, оказалось невостребованным делом, которому я служил всю жизнь. А тут Женя Арье предложил войти в труппу создаваемого им театра. Честно говоря, я немного растерялся: в пятьдесят лет совершать такой кувырок!.. А потом подумал: а почему нет? Это же здорово: вернуться во времена молодости, когда Анатолий Васильевич Эфрос делал театр Ленком, вернуться в 1963-й год, но уже со своим жизненным и актерским опытом. И я принял предложение Жени, тем более что я знал его как режиссера, и еще знал, что он почитатель Анатолия Васильевича... Да и отъезд в Израиль брата
- тоже подталкивал.
А.: Я его заманивал оттуда, писал "Письма брату".
Л.: Которые я не получал - он их публиковал в газетах, журналах, мне их передавали друзья и просто знакомые, но не брат!
- И все-таки, Леонид, вы были так популярны в СССР, о вас уже сочинялись анекдоты, вас приветствовали прохожие, вас обожали милиционеры.
Л.: Некогда жалеть: в год выпускаем по два-три спектакля, вечерами играем, днем репетируем. Нас прекрасно принимают зрители, мы участвовали почти во всех театральных фестивалях мира, много раз получали призы. Театр настолько московский, что у меня пропадает ощущение переезда. Кстати, совсем недавно мы очень успешно выступали в Москве, на сцене МХАТа... За эти годы я снимался во многих фильмах - израильских, российских, грузинских, и в десяти сериях продолжения "Знатоков". Сейчас снова снимаюсь в Москве, в новом телесериале, так что - скучать не приходится, тем более что половину времени я провожу в Москве.
- А теперь аналогичный вопрос к вам, Саша: вы были преуспевающим писателем, ваши произведения издавали, ставили на сценах театров, экранизировали. Вы зарабатывали много денег, имели даже свой театр. Как вы рискнули все это бросить? Почему вы уехали в Израиль?
А.: Этот вопрос мне задают во всех интервью, причем так часто, что я уже сам стал об этом задумываться... Да, было благополучие, но... Я не могу жить без будущего, а это было время, когда исчезла перспектива, пропало "завтра", оставалось только "вчера".
- Вы жалеете, что приехали в Израиль?
А.: Нет. Я полюбил эту страну, у меня там уже много друзей.
- Вам все там нравится?
А.: О, нет. Многое я категорически не приемлю: и сохранившийся социализм, и демократия, переходящая в демагогию, и левантийская лень, и восточная необязательность...
- Значит, как сатирику, вам там работы хватает?
А.:И там, и здесь: я часто бываю в Москве, много выступаю в концертах и на телевидении, моя повесть "Тэза с нашего двора" инсценирована и идет на сценах нескольких театров... А, главное, в Москве - дочь и внуки, мои друзья, могила нашей мамы. Это
- на всю жизнь.
- Саша, вам, наверное, не раз говорили, что вы внешне очень похожи?
А.: Конечно. Однажды, во время моего выступления, из зала пришла записка: "У вас с вашим братом одно лицо, правда?" Я ответил: "Правда. Мы его носим по очереди".
- Что это значит?
А.: До двадцати пяти его носил я, после двенадцати пяти - он. Однажды, когда у нас двоих брали интервью на Всесоюзном Радио, диктор решила порадовать меня: "Вы очень похожи на своего брата, и голос у вас такой же, как у него!". И тут я заорал на всю страну: "Это он похож на меня!.. Я - старший! Это мое лицо и мой голос - он похитил их у меня и выдал за свои. Он даже имя у меня украл: назвался в сериале Шуриком, а это я Шурик, я!".
- А как вы, Леонид, на это отреагировали?
Л.: Я ему очень спокойно ответил: "Попробуй теперь докажи".
