Когда генерального директора медицинского холдинга "Юнона" Александра Петрова спрашивают о секрете успеха, он говорит: "Ряд случайных событий привел к тому, что мы не допустили стратегических ошибок". По убеждениям Петров государственник. В быту аскетичен. Бизнес холдинга называет социальным и ратует за укрепление вертикали власти. В прежние времена он был директором сельской школы, теперь выстраивает отношения "учитель - ученик" с топ-менеджерами "Юноны". Интервью средствам массовой информации дает редко.
Михаил Старков
Обратный отсчет
До 1994 г. Александр Петров работал директором фирмы "Аверон" , наладившей выпуск стоматологического оборудования. Еще раньше продавал компьютеры. В бизнес ушел в 1989 г. из общества "Детство" , помогавшего детским клубам за счет коммерческих проектов. Свою последнюю должность на государственной службе -зам. председателя МЖК по детским программам - он занял по конкурсу, который проводили Академия наук, ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ. В Свердловск Петров приехал в августе 1987 г. из села Елово Пермской области.
Проект специальной службы
Снаружи офис "Юноны" похож на мучной склад. Чтобы попасть к генеральному директору, нужно пройти мимо магазина стройматериалов "Алладин" и подняться на второй этаж. Комнаты с высокими потолками и евроремонтом переоборудованы из производственных помещений, выкупленных у ВИЗа. Александр Петров - трудоголик, работает по 12-14 часов в сутки без отпусков и выходных. По городу его возит шофер, иначе в размышлениях о бизнесе Петров создает на дороге аварийную обстановку. В кабинете есть кондиционер, но окна обычно открыты. Сам Петров - человек непубличный. Даже конкуренты, собиравшие досье на руководителя "Юноны" , не знали, кто он такой.
- Информационная закрытость рождает слухи, которые могут пагубно отразиться на имидже компании, но вас это, похоже, не беспокоит.
- Бизнес холдинга начинался с фонда "Юнона" , созданного в 1988 г. при Совете ветеранов КГБ СССР. Наши учредители - бывшие сотрудники силовых ведомств. В
1993 г. я познакомился с Эдуардом Войцицким - тогда он был начальником управления КГБ по Свердловской области. Он предложил под гарантию безопасности заняться программой гемодиализа - в органах поняли, что рынок искусственной почки могут забрать криминальные структуры. А я даже не знал, что это такое, поехал к профессору Синцову, и он все мне объяснил. Дело выглядело перспективным. 17 марта 1994 г. мы создали ТОО "Юнона-Мед" и начали работать. Юридический адрес у нас был Вайнера, 3/ 5. До 1996 г. безопасность системы обеспечивали силовики. Мне приходилось выезжать с ними на встречи с различными людьми, интересующимися этим бизнесом. Потом нас отпустили в свободное плавание.
- "Юнону" считают фирмой, приближенной к областным властям. Открытие завода "Медсинтез" в Новоуральске стало дополнительным козырем в предвыборной кампании Эдуарда Росселя.
- Могу сказать положа руку на сердце: никого из руководителей области у нас в учредителях нет. Мы самостоятельны в принятии решений. Государственными программами занимаемся в силу своего профессионализма.
- Спецслужбы оказывали влияние на вашу экономическую политику?
- Поначалу мне казалось, что нет, хотя сейчас я понимаю, что нашу деятельность направляли. "Юноне" ставили цель создать в Уральском регионе технологию лечения людей с хронической почечной недостаточностью. Сегодня она достигнута. По развитию гемодиализа Свердловская область - первая в России. На втором месте - Москва, дальше с небольшим отрывом идут Пермская и Челябинская области. Регионы очень быстро поднимаются, больных умирает все меньше. Уровень смертности - объективный показатель: за десять лет с 30% он упал до 7-8%.
- Проще говоря, вам обеспечили надежную "крышу".
- Вряд ли это можно назвать "крышей". Помощь спецслужб была скорее проявлением государственного подхода. Ничего личного - только бизнес. Денег в конверте мы никому не носили, в этом я могу поклясться перед иконой.
- Вы же коммунист...
- Восемь лет назад, после посещения Иерусалима, я крестился в старой церкви в деревне Быньги Невьянского района, хотя, может быть, последовательным христианином не стал.
- Долго вам пришлось разбираться с криминальными структурами?
- Недавно мне на глаза попалась аналитическая информация о том, как развивался фармацевтический бизнес в Санкт-Петербурге. Там проблемы решали с помощью физического устранения конкурентов. На Урале такого не было и, надеюсь, не будет. Мы работаем спокойно. В начале 90-х нас посещали и центровые, и уралмашевские (не те, что ходили под Цыгановым, а другие - еще одна группировка бывших спортсменов), предлагали защиту, но быстро выяснялось, что необходимости в этом нет. Я считал, что уклоняться от встреч нельзя, надо общаться даже с самыми отмороженными. Они приезжали в наш офис, мы ездили к ним. В конце концов, эти ребята отошли в сторону - им дали понять, что "Юнону" лучше не трогать. А столкновения интересов с другими фармацевтическими и медицинскими компаниями неизбежны - передел сфер влияния идет постоянно, особенно последние два года, когда сюда двинулись крупные московские компании. Пока нам удается оставаться независимыми, хотя предложения о присоединении уже поступают.
- Почему из названия компании исчезла приставка "мед"?
- От фонда "Юнона" отпочковалось несколько фирм: "Юнона-Трейд" , "Юнона-Фарм" , "Юнона-Мед" и другие. Вели они себя на рынке по-разному. В "Юноне-Трейд" вообще творились странные вещи
- половина учредителей погибла при загадочных обстоятельствах. Компании "Юнона" начали путать, что создавало определенные неудобства. Когда я приезжал на деловые переговоры и говорил "я из "Юноны"" , мне отвечали: "Работать с вами не будем, у вас там внутренние разборки". Приходилось объяснять, что мы - совсем другая "Юнона" , это было утомительно, название мы собирались менять, но в 2001 г. все же решили остаться "Юноной". Сегодня это холдинг, 70% оборота которого приходится на медицинские программы. Хотя в перспективе будет 50 на 50. Мы уходим в две сферы - медицину и капитальное строительство. У нас собственная строительная компания "Уралремстрой" с лицензиями заказчика, подрядчика и генподрядчика. Она не очень известна, но мы и не собираемся использовать ее на сторонних объектах. Единственное исключение - православная гостиница на Ленина, мы возводим ее по договору с московской фирмой. Серьезные суммы и сжатые сроки
- коробку нужно сдать к декабрю. Но в основном "Уралремстрой" работает для холдинга. При наших темпах развития это оправданно. У "Юноны" большие планы -мы намерены строить логистический центр, еще один завод в Новоуральске и торгово-офисный комплекс на Кирова. Есть еще сопутствующий бизнес - оптовая продажа строительных материалов на Север и отделочных - в розницу, через два магазина "Алладин".
- Как вы со всем этим управляетесь?
- В холдинге нет вертикали власти. Юридические лица - их около десяти - достаточно свободны в принятии решений, все руководители - юристы, они отвечают за свои действия. Как генеральный директор я занимаюсь разработкой стратегии. Обычно мой рабочий день проходит в раздаче советов. Мы строим планы с директорами подразделений, я высказываю свою точку зрения. Приказы не пишу, выступаю скорее как неофициальный советник, хотя в большинстве случаев окончательные решения остаются за мной. Финансово "Юнона" состоялась, потому что я искусственно ограничивал фонд потребления. Все свободные средства вкладываются в бизнес, в обучение персонала. Проработав год-два, наши сотрудники становятся эксклюзивными специалистами в узкой области. На переподготовку инженера приходится тратить $10-20 тыс. Заменить их некем. В этом году в "Юноне" бэби-бум: женщины разом собрались рожать, и мне придется организовать мини-детский сад, чтобы быстрее вернуть специалистов на рабочие места.
- Свой личный фонд потребления вы тоже ограничиваете?
- Максимум моих расходов - $2 тыс. в месяц. Долгое время я ездил на "Жигулях" и сейчас считаю, что это хорошая машина, особенно классика - "шестерка" , "семерка". Но положение обязывает - пришлось пересаживаться в "Мерседес".
В кабинет входит молодой человек с бумагами в руках, Петров говорит ему, чтобы зашел позже.
- Мой младший сын, - поясняет он.
- Вообще-то я не хотел брать его к себе, но получилось, что от нас (по объективным причинам) ушли два юриста. Появились вакансии, а он как раз окончил юридическую академию.
- Сколько он получает?
- Со всеми премиями - шесть тысяч рублей. Я помог своим сыновьям получить высшее образование и приобрести квартиры - маленькие, однокомнатные. Заработают - купят другие.
- С шести тысяч откладывать на жилье придется долго.
- Возможности для карьерного роста у нас не ограничены. Через несколько лет я собираюсь отойти от бизнеса, заняться продвижением наукоемких технологий и готов уступить кресло - если найдутся желающие. Хотя, по моим наблюдениям, времена, когда всем хотелось командовать, прошли. У нас работает много бывших руководителей маленьких фирм (помните, были такие: три человека, два из них - директор и заместитель, у всех трех красивые визитки). Теперь они предпочитают отвечать только за себя. К нам то и дело приходят люди, которые говорят: работать в одиночку не можем, возьмите нас к себе. Так появляются новые направления бизнеса. Есть группа молодых ученых, разрабатывающих лекарственные препараты, мы перевезли в Екатеринбург несколько серьезных специалистов-практиков с ICN. Одну вакцину уже запатентовали, сейчас ведем доклинические испытания, а к концу года закончим клинические и препарат зарегистрируем. На подходе вакцина от гипертонических кризов - сегодня это вообще кажется фантастикой. Мы ограничены только финансами, которые можем отдать в науку. Пока речь идет о небольших суммах порядка $100 тыс, в то время как западные компании тратят миллиарды.
- За 10 лет работы на рынке "Юноне" приходилось сталкиваться с промышленным шпионажем ?
- Мы дважды несли серьезные потери. Одно время в "Юноне" работали два крота -снимали информацию для фирм-конкурентов. При устройстве на работу у обоих были хорошие рекомендации, выяснилось все совершенно случайно. В результате один бизнес мы потеряли, другой удалось удержать.
Обратный отсчет
Директором школы в Елово, где училось 800 детей, Петров стал в 1983 г. Тогда у него было еще две возможности - служить замполитом в милиции или возглавить ремесленное училище. Петров выбрал школу. На новое место он переехал с женой и двумя детьми из деревни Калиновка, где руководил школой-восьмилеткой, перестроенной по его чертежам из детского сада. Старую школу Петров разрушил, взяв в колхозе трактор. Направление в Калиновку ему дал обком партии после окончания Пермского педагогического института.
Урожай со свалки
О холдинге "Юнона" широкая публика ничего не знала до тех пор, пока в Новоуральске не началось строительство завода инфузионных растворов "Медсинтез" мощностью 5,5 млн литров в год. В 2003 г., после госприемки нового производства, Петров отвез на место событий журналистов и рассказал, что до сих пор растворы для капельниц в России делали неправильно, а теперь они будут соответствовать международному стандарту GMP (Good Manufacturing Practice), контролирующему все стадии технологического процесса. В сентябре 2003 г. завод должен был получить лицензию Минздрава РФ и выпустить первую продукцию, но бюрократическая машина требовала смазки, а уступать Петров не хотел. Завод простоял полгода, производство запустили только весной 2004 г.
- Упадок фармацевтической отрасли в России не мешает вам вкладывать деньги в строительство инфузионного завода. Вам доступна секретная аналитика?
- Идея витала в воздухе. Рынок инфузионных растворов мы формировали практически с нуля, замещая кустарные препараты, изготавливаемые в аптеках. Их растворы стерильные, но абсолютно пирогенные - после автоклава там остаются мертвые бактерии. Спустя какое-то время, неделю или две, трупы микроорганизмов начинают разлагаться, выделяя токсины. Если такой препарат вольют тяжелобольному, он умрет. Поэтому в ответственных случаях медики применяют импортные инфузионные растворы. С 1994 г. по 1998 г. мы поставляли на Урал растворы английской компании Baxter, а после кризиса перешли на продукцию питерского завода "Медполимер". Поскольку на 95-97% эти растворы состоят из воды, потребитель платит за соблюдение международных стандартов качества. Объем рынка Свердловской области в натуральном выражении - 15-17 млн литров в год. В перспективе он будет расти, а при больших объемах поставок проще готовить растворы на месте. До нас это пытались сделать четыре раза, но без особого результата - запустить фармацевтическое производство, соответствующее стандартам GMP, не так просто. И потом, на нашей стороне был административный ресурс. Строительство началось после того, как Эдуард Россель объявил, что поддерживает проект "Юноны". Мы подвинули конкурентов еще на этапе строительства, и нам обещали преференции при продаже препаратов.
- Почему вы решили ставить завод в Новоуральске?
- В Екатеринбурге велик риск утонуть в согласованиях. За последние 12 лет здесь не открыто ни одного крупного фармпроизводства. К тому же в Новоуральске можно найти квалифицированные кадры. Строительство завода обошлось в 220 млн руб. - мы взяли полуразрушенное здание ремонтных мастерских с готовыми коммуникациями. Там была городская свалка, бомжи жгли костры. Чтобы начать строительство, пришлось вывезти больше 1000 т мусора. Когда я впервые увидел это место, решил, что я больной, раз соглашаюсь на такую авантюру.
- Я слышал, при нормативном сроке строительства 4 года вы уложились в два. Такое возможно?
- Мы нашли одного из лучших производителей оборудования в Европе. Мой итальянский друг Примо Стромбини, директор аналогичного завода в Швейцарии, согласился поездить со мной три дня по Европе на своей машине. Шенгенской визы у меня не было - только швейцарская, и он потащил меня из Женевы в Италию через Альпы. Кстати, когда завод был готов, Стромбини приезжал на Урал в качестве эксперта и очень нам помог. От вознаграждения он отказался. Я остановил выбор на итальянской фирме Nimed-CL, выпускающей "под ключ" модульные установки для фармацевтических заводов. Модули можно стыковать между собой, постепенно наращивая мощность. Оборудование обошлось нам в $3,6 млн. Теперь сравните: на покупку аналогичных машин мощностью 5 млн литров в год ижевский завод "Рестер" истратил больше $ 10 млн. Объясняется просто: мы тратили свои деньги, а они - государственные. Прибыль в Ижевске была получена раньше, чем завод начал строиться.
Поэтому себестоимость их растворов выше продажной цены импортных. Кредиторы "Рестера" предлагали мне купить предприятие, но, посчитав, сколько нужно вложить в дооборудование финальной линии, я понял, что никогда этих денег не отработаю. А наши растворы конкурентоспособны. Если в Европе цена раствора глюкозы - $1,5 за 500 мл, то у нас такой же объем стоит 15 руб. А аналог полный - один в один. По нашим расчетам, цену на растворы надо держать на уровне 47-49 центов за пакет - с учетом того, что за год у зарубежных конкурентов цена повышается в среднем на 5%. Тогда при 25% рентабельности продаж и обороте $7,77 млн можно получать доход $1,94 млн.
- Правда, что московские чиновники препятствовали открытию завода ?
- В лаборатории при Минздраве России, которая готовит документы к лицензированию, существует уникальная система съема денег с предприятий. Ее придумал умный человек. Вам выдается договор с их печатью на консультационное обслуживание. Они цинично прислали его нам по почте, чтобы мы подписали и перечислили деньги. Сумма договора по всем разделам составляет около $250 тыс. Хотя в законе написано, что вся подготовка идет за счет госбюджета. Первая комиссия, приезжавшая в ноябре прошлого года, написала в акте приемки: "Без замечаний, оценка отлично". Но мы понимали: если перечислим хоть копейку, будут доить постоянно. Тогда приехала вторая комиссия с отрицательным заключением на пяти страницах, заготовленным еще в Москве. Ходили по заводу и говорили: мы не верим. Чего не верить-то? Щупай руками. Но они откровенно заявляли, что не потерпят нового фармпроизводства на Урале. Сказали: вы не вписываетесь в наши планы. Мы использовали все наши возможности и получили лицензию в марте этого года, потеряв на простое около 12 млн руб. Бюджет области недополучил примерно 10 млн руб. экономии. Нам еще повезло: такой же завод в Тюмени стоит в ожидании лицензии уже четыре года.
- Вы собираетесь строить логистический центр, чтобы через него продавать свои растворы в Европу?
- Теоретически это возможно, но пока таких планов нет. Центр нам нужен для решения внутренних задач. Он будет состоять из двух частей - большого фармацевтического склада и склада для обычных грузов. В фармацевтическом отделении будет поддерживаться постоянная температура +5°С. Для удобства мы выносим терминал за кольцевую дорогу - ближе к аэропорту. На месте складов, которые пока находятся здесь, начнется строительство бизнес-инкубатора с гостиницей. Новый склад нужно строить таким, чтобы он соответствовал европейским требованиям и работал на их программном продукте. Поэтому мы съездили в Голландию и подружились с транспортно-логистической компанией Frans Maas. В 2005 г. центр будет готов. 50% площадей займем мы, другую половину голландцы намерены использовать для своего бизнеса. В перспективе они бы хотели построить еще 25 тыс. кв. м складов, но нам это неинтересно. Хочется заниматься тем, что мы умеем. Сегодня нам известно, каким должен быть завод по производству инфузионных растворов. Больше того, мы уже разработали типовой проект такого завода. Будем тиражировать его в других регионах. Первый цех предполагаем построить в Нижнем Новгороде, второй - в Новосибирске.
- А вас туда пустят?
- Пустят.
Обратный отсчет
В 1979 г. Петров получил красный диплом педагогического института, где учился на факультете физики. До поступления в вуз окончил 10 и 9 классы средней школы в селе Елово. Поначалу снимал там комнату, а через год перебрался жить к брату - секретарю райкома комсомола. Летом после 9 класса работал комбайнером. За уборку хлеба ему дали 3 тонны зерна и заплатили 320 руб. Тогда у Петрова появилось пальто и первые кожаные ботинки.
Экспромт на $40 млн
"У нас будет еще одно направление, -говорил Петров летом 2003 г., - но о нем мы расскажем, когда придет время". Секрет выдал министр здравоохранения России Юрий Шевченко, объявивший в прямом эфире, что Петров собирается производить инсулины. На всякий случай информацию дезавуировали, но от своих замыслов "Юнона" не отказалась. В качестве исходного сырья хотят использовать генно-инженерный инсулин одного из трех мировых производителей.
- Как появилась идея делать инсулины из импортных кристаллов?
- Губернатор ходил по нашему заводу, смотрел, как мы его строим, и ему на глаза попалась пустая площадка. "Что здесь будет?" - спрашивает. Я секунду подумал и говорю: "Инсулины".
- Это был экспромт ?
- Отчасти - да. Мы обсуждали такую возможность, когда искали перспективные ниши, но окончательно тогда ничего не решили. Инсулины - очень перспективный бизнес. Объем российского рынка оценивают в $120 млн, а собственных производителей сырья в России нет. 60% готовых лекарственных форм поставляет датская компания Novo Nordisk, 30% -американская Eli Lilly, остальное делят немецкая Aventis и мелкие производители. Весь импортный инсулин ввозят в страну беспошлинно - это государственная программа. Средства на закупку выделяет бюджет, у больных нет таких денег. Моя сестра, которая живет на Украине, платила $1 тыс. в год. Теперь, благодаря поддержке Эдуарда Росселя, в Свердловской области появилась программа по строительству завода инсулинов.
- Вам дали государственные деньги?
- Мы бы не взяли. У нас принцип: халявских денег не брать. Все проекты "Юноны" делаются за счет банковских кредитов. Другое дело, что эти кредиты мы берем на Западе. Под наш последний проект - бизнес-инкубатор на Кирова - мы рассчитываем привлечь деньги французских инвесторов. Уже есть предварительная договоренность с компанией Bouygues Construction.
- Были же другие попытки производить инсулины в России.
- Попыток было много... тут без пояснений не разобраться. Ликбез: инсулин делится на животный и человеческий. Человеческий бывает синтетическим, полусинтетическим и генно-инженерным. В СССР выпускали худший вариант животного инсулина - инсулин крупного рогатого скота, а на Западе с конца 70-х гг. перешли на генно-инженерный. С 1990 г. Минздрав вообще прекратил выпуск готовых форм. Российское сырье перерабатывали западные компании. В 1994 г. производство собирались наладить в Майкопе. Там было ОА "Русский инсулин" , учредители которого получили $12 млн государственных денег, перевели их в зарубежные банки и теперь сидят за решеткой. Брынцалов пошел дальше - подписал договор с фирмой Novo Nordisk о совместном проекте. Он заручился поддержкой федеральных чиновников: точно знаю, что Минздрав России подписывал ему бумаги. Novo Nordisk вкачал $6,5 млн в технологическую линию и поставил кристаллы инсулина, но Брынцалов их кинул - перевел активы в другую фирму. Теперь они судятся. Novo Nordisk больше не хочет сотрудничать с российскими компаниями. Я ездил в Данию, пытался с ними договориться, но они сразу сказали нет. Третий проект делает "Уфавита". На наш взгляд, там все правильно, кроме одного -они решили запустить не генно-инженерый инсулин, а полусинтетический. Это значит, что в исходном сырье - свином инсулине -одна натуральная аминокислота заменяется синтезированной. К тому же "Уфавите" не удалось договориться ни с одним из трех мировых производителей - они остановили выбор на сырье индийской компании Marvel LifeSciences Pvt.
- А производство отечественного сырья еще не наладили?
- Инсулиновые субстанции делают в РАО "Биопрепарат" при институте биоорганической химии Российской Академии наук. Это проект Юрия Лужкова - московское правительство выделило под него 120 млн руб. В лабораторных условиях они произвели 1,5 кг качественного инсулина с себестоимостью около $200 тыс. за кг, тогда как у западных компаний - $ 166-170 тыс. за кг. Я считаю, у российских фармацевтов один путь - кооперация с мировыми производителями. Каждые два-три года США, Дания и Германия разрабатывают новый тип инсулина, вкладывая в разработки по $2 млрд - сумму, сравнимую с бюджетом Свердловской области. Мы их никогда не догоним. Проще покупать кристаллы инсулина на Западе, а разливать его здесь и лечить людей теми же препаратами, что используются в Европе. Их выпуск обойдется недешево, но все равно цена будет на 30% ниже. Этим мы и собираемся заняться.Осталось выбрать мирового производителя.
- А мировой производитель захочет с вами сотрудничать?
- Захочет. Успех программы Лужкова делает их более сговорчивыми. Когда в России появится свой инсулин, они потеряют рынок. Поставляя кристаллы, они будут получать меньший, но стабильный доход. Я им так и говорю: не вы, так ваш конкурент продаст нам кристаллы, тогда вообще ничего не получите. Они задумываются.
- Может быть, вам скооперироваться с Лужковым? Он будет производить кристаллы инсулина, а вы - растворять их и разливать в бутылочки.
- Такой вариант возможен, когда Лужков наладит производство в промышленном масштабе и снизит затраты.
- Сделать бизнес на производстве инсулинов пока никому не удавалось. Вы считаете, что у "Юноны" больше возможностей, чем у Брынцалова с его 3% рынка?
- "Юнона" ориентируется на производство всех типов генно-инженерого инсулина и на все виды розлива. Мы собрали в России группу профессионалов и перевезли сюда. Заказано оборудование, закончена стройка и монтаж цеха. Задача будет решена, хотя чиновники федерального уровня не проявляют к нашей программе никакого интереса. Они заинтересованы в продвижении западных лекарств - это борьба за государственные деньги. Инсулинам Брынцалова до сих пор не дают хода. Ему удалось отвоевать депрессивные районы, где еще применяют дешевый свиной инсулин. Причем свиным инсулином там лечат мусульман! Это серьезнейшая религиозная проблема. Потратив $12 млн, мы запустим завод, мощность которого покроет треть российского рынка.
- Хотите отбирать у иностранцев по 40 млн в год?
- Это вполне возможно. Если говорить об инсулине, то реальная потребность в нем составляет, по нашим оценкам, не $120 млн, а все 300. Сегодня мы -один из крупнейших поставщиков лекарств, оплачиваемых из бюджета Уральского региона. Сейчас врачи прописывают инсулин только тем, кто не может без него обойтись. Многих больных диабетом передерживают на сахаропонижающих таблетках, а они дают серьезные осложнения. Часть этих проблем наш завод решит. Пуск производства намечали на октябрь-ноябрь 2004 г., но произошла задержка в поставке оборудования, связанная с нарушением финансовой схемы. Мы рассчитывали, что бюджет вернет нам 120 млн руб., но пока этих денег не получили. А коммерческий кредит состоялся только наполовину. Теперь я вынужден искать дополнительные источники финансирования. Но, думаю, летом 2005 г. мы пригласим вас на открытие линии.
Обратный отсчет
Саша Петров состоял на учете в детской комнате милиции. Озабоченные его воспитанием, родители возили сына на грузовике в райцентр - учиться играть на баяне. Первые восемь лет Петров жил в деревне Плишкари Еловского района Пермской области, где его отец работал директором школы, а мать - учительницей. В семье сельской интеллигенции он был пятым ребенком.
Обратная связь: starkov@apress.ru
