Темпы внедрения промышленных роботов в России остаются низкими, как сообщают «Ведомости»: за первое полугодие 2025 года размещено 58 госзакупок на 619 млн руб. — сопоставимо по количеству с первым полугодием 2024-го, но заметно скромнее по сумме; годом ранее в первом полугодии было 62 закупки на 1,5 млрд руб. В сумме с 2023 года набирается 298 процедур на ~5 млрд руб., при этом пик пришёлся на 2023-й (121 закупка на 2,5 млрд), а в 2024-м — 108 на 1,6 млрд руб. Картина стагнации подтверждается и альтернативной статистикой «Контур.Закупок».
Точка отсчёта: масштаб разрыва и цели до 2030 года
Амбиции заданы высоко: к 2030 году парк промышленных роботов должен вырасти до 99 325 единиц при текущем уровне 14 382, а страна — войти в топ-25 по плотности роботизации. Сегодня густота составляет 19 роботов на 10 000 работников против мирового среднего 162 — разрыв, требующий не отдельных закупок, а системной программы ускорения.
Почему рынок буксует
Экономика проектов и структура предложения тянут в разные стороны. Роботы остаются капиталоёмким вложением; при высокой стоимости заёмных денег предприятия переносят модернизацию или дробят её на длинные этапы. Это тормозит спрос даже там, где эффект на производительность очевиден. Дополнительный барьер — сравнительно низкая стоимость ручного труда: в ряде отраслей TCO роботизации всё ещё проигрывает «ручным» операциям.
Не помогает и структура рынка. С 2023 года в публичных закупках значимо доминируют иностранные марки: 73 процедуры на 1,5 млрд руб. против 9 закупок российских решений на 256,2 млн руб.. Заказчики ориентируются на проверенных в эксплуатации производителей (KUKA, Fanuc, Bosch, Epson, Universal Robots и др.); неизвестные бренды воспринимаются рискованно, а собственные мощности локальных вендоров ограничены. При этом переход к полностью отечественной элементной базе оценивается рынком как многолетний и дорогостоящий: одна «чисто российская» модель с локализованными мотор-редукторами — около четырёх лет и ~1 млрд руб. на разработку, с риском технологического отставания на момент выхода.
Наконец, государственные программы («Цифровая трансформация промышленности», «Технологический суверенитет») движутся медленнее ожиданий, а пик закупок вероятно придётся на 2026–2027 годы. Это объясняет, почему «полка» спроса в 2024–2025 годах сочетается с амбициозными целями на горизонт 2030.
Что делать предприятиям: практический контур внедрения
Финансовая «скорлупа» не отменяет отраслевой логики окупаемости. Наиболее быстро сходится экономика там, где робот закрывает хроническое «узкое место» и одновременно снимает риски качества: паллетизация/депаллетизация, сварка, окраска, упаковка, высокоскоростные манипуляции, а в интралогистике — AGV/AMR и коботы для повторяющихся операций. Важно считать TCO не на одной ячейке, а по сквозному потоку: простои, переналадка, брак, энергия, сервис и аптайм. Такой расчёт часто меняет приоритеты — и очередь внедрения.
Второй принцип — перепроектирование участка, а не «точечная» замена человека роботом. Практика интеграторов показывает: без цифрового двойника, стандартизированного контроля и обновлённой логики безопасности «железо» не даёт эффекта масштаба и упирается в организационные ограничения.
Третий — управление технологическим и поставочным риском. Даже выбирая иностранную платформу ради точности/надёжности, имеет смысл закладывать двухвендорность по критичным узлам, требовать доступа к программной документации (PLC/SCADA), а для «длинных» компонентов — формировать буферный склад. Эти шаги снижают зависимость от конкретного поставщика и ускоряют восстановление после сбоев.
Взгляд вперёд: реалистичные сценарии
Инерционный сценарий подразумевает медленное наращивание парка за счёт капиталоёмких отраслей и точечных кейсов, где без автоматизации «не закрыть смену». Поддержка государства остаётся, но результат выходит смазанным: импортные решения доминируют, локализация движется по длинной траектории.
Сценарий ускорения возможен при сочетании трёх условий: удешевление финансирования, фокус господдержки на «типовых линиях» (паллетизация, сварка, обработка, интралогистика) и массовое внедрение через тиражируемые проектные карты. Именно в таком формате вероятен всплеск спроса в 2026–2027 годах, о чём говорят и ожидания участников рынка. [Гипотеза, основанная на фактической динамике закупок и комментариях экспертов.]
Политика и индустрия: где усилия дадут максимальный эффект
Для отрасли робототехники главный вызов — структурная локализация: критичные узлы (мотор-редукторы, сервоусилители, контроллеры, датчики) и сервисная поддержка в цикле эксплуатации. Учитывая длительность и стоимость R&D, разумно увязывать субсидии с метрическими KPI (надёжность, MTBF, точность) и ориентацией на тиражные ячейки, а не «витринные» проекты. Такой подход лучше стыкуется с потребностями заказчиков и повышает вероятность того, что локальные решения попадут в шорт-лист наряду с международными.
Вывод
Российская роботизация промышленности идёт медленнее заявленных амбиций: объёмы закупок стагнируют, иностранные платформы доминируют, а локализация требует времени и капитала. В то же время окно возможностей не закрыто: кадровый дефицит на производстве, давление на качество и безопасность процессов и рост требований к стабильности поставок формируют устойчивый спрос на автоматизацию. Если перевести поддержку и корпоративные инвестиции из «штучного» формата в тиражируемые решения и синхронизировать их с улучшением условий финансирования, пик внедрений действительно может сместиться на 2026–2027 годы — с выходом на более высокую траекторию к 2030-му.
