Каждый раз, когда я оказываюсь «у себя дома» в Лондоне (хотя вот уже больше десяти лет живу в Москве), мне задают одни и те же два вопроса, за которые нужно сказать спасибо Би-би-си и журналу The Economist: «Каково это — жить в России и зачем я уехал?»
Я отвечаю, не думая.
— Каково это — жить в России?
— Не соскучишься.
— Зачем ты уехал?
— Потому что мне стало скучно!
Возможно, это звучит слишком просто, но, вспоминая тот день, когда я принял судьбоносное решение открыть бизнес в России, это очень близко к правде. Мне надоело однообразие работы, хотя она и приносила мне хорошие деньги, и, становясь старше и умнее, я начал относиться к жизни в Великобритании очень скептически.
Годом раньше мы ввязались в войну в Ираке под бредовым предлогом наличия там оружия массового поражения; солдаты гибли из-за плохого вооружения, в то время как ухмыляющийся Чеширский Кот в парламенте управлял страной с харизмой, честностью и искренностью американского телевизионного проповедника.
Достало. Пришло время что-то менять.
В 2004 году, немногим после того как Абрамович купил «Челси», Ходорковского посадили за решетку, а состоятельные русские ринулись в Лондон — город, где на тот момент уже лет двадцать как не принимались никакие серьезные глобальные бизнес-решения, — я сошел с борта самолета в Домодедово.
Я шел к стойке иммиграционного контроля с тревогой в сердце. Мои страхи окончательно оформились, после того как я взглянул на облеченное в военную форму великолепие в мини-юбках и чулках и на головокружительной высоты каблуках (я тогда чуть не вывихнул себе шею). А еще помимо яркой губной помады у них были стволы.
Я был потрясен.
И одновременно я был взбешен, потому что благодаря распространенным в Британии стереотипам я точно знал, что все русские девушки выглядят олимпийскими чемпионками по толканию ядра, перекачанными анаболиками, — метр сорок на два центнера счастья с квадратными челюстями, легкой щетиной и волосами под мышками — такими густыми, что даже французы позавидовали бы.
Они нагло лгали.
Первые впечатления всегда самые яркие. И когда я слушаю западных бизнесменов (и бизнесменок), рассказывающих о первом визите в Россию, описание русских девушек всегда занимает большее количество времени — если не всё.
Моя работа в России была связана с логистикой — цепочкой поставок. Мне довелось сталкиваться с Федеральной таможенной службой и их эксцентричными традициями, но если с документами все было в порядке, проблем не возникало. Но, как правило, рассказы других посетителей России звучат иначе. Обычно они начинаются с погоды — слишком жарко или слишком холодно — и содержат фразу: «Но вы обратили внимание на девушек?» Таможня совершенно погрязла в коррупции и требует взятки каждый раз, когда мы напортачим, все это так, а вы видели их девушек? Пробки совершенно невозможные, я проторчал два часа на Ленинградке, кстати, вы видели, какие там девушки?
И так всегда. Приезжие с Запада возвращаются в свои унылые страны с рассказами о суровой погоде, о негостеприимной таможенной службе, о сговорчивых таможенных брокерах. Но в зависимости от своей удачи и места тусовки — также с историями о приветливых молодых леди, расточающих любовь и симпатию на договорной основе, либо о «холодных девушках», если те не остались под впечатлением от конкретного поддатого, любвеобильного экспата.
Я побывал на множестве утренних деловых встреч, интервью, совещаниях с руководителями высшего звена различных зарубежных компаний, испытавшими на себе все разрушительное действие первой встречи с Россией: бледные лица, растрепанные рубашки, криво завязанные галстуки. Один случай мне особенно запомнился, а именно невнятное извинение одного француза, директора склада в Подольске, последовавшее сразу после того, как он вылез из машины частника, заправил рубашку, застегнул ширинку и рухнул на землю прямо лицом вниз.
1:0 в пользу московского стрип-клуба против Франции.
Битва при Бородино повторилась. Цепочки поставок всегда ввергали французов в транс, будь то в 1812 году или 200 лет спустя. Тот товарищ был более удачлив, чем Наполеон: он сохранил большую часть содержимого своего кошелька и брюки, несмотря на настойчивые попытки непревзойденных москвичек избавить его от них. Но его отчаянные попытки привлечь дистрибьютора, которому на самом деле место на складе в Подольске было необходимо как воздух, с треском провалились.
Первое впечатление самое яркое. Им и делятся со всеми. Наш герой вернулся на родину и в деталях поведал о своих приключениях и о том, как ему едва удалось выжить в Москве, но умолчал про собственную глупость. Такие, как он, и порождают стереотипы о Москве — накачанные водкой «исследователи» с ограниченным представлением о чем-либо русском.
Александр Роган, мажоритарный акционер российской транспортной компании
